Фото: Апостроф
В Украине начала работать Программа медицинских гарантий на 2021 год, согласно которой увеличено количество бесплатных медицинских услуг. Программа предусматривает расширение бесплатного перечня лекарств, оказания помощи на время беременности. Однако есть и контраверсионные моменты: на лечение зубов выделили аж 116 гривен, а с онкологической программы странным образом исчезло слово «диагностика», хотя именно Украина является одним из лидеров в Европе по смертности от онкологических заболеваний. Какие пункты новой программы вызывают вопросы, зачем нам медицинская авиация и чем может завершиться история с оттоком медицинских кадров — в эфире Апостроф Live на Апостроф TV рассказал председатель Национальной медицинской палаты, военный эпидемиолог СЕРГЕЙ КРАВЧЕНКО, передает Апостроф.
— В Украине увеличили перечень бесплатных медицинских услуг. Но из программы гарантий исчезло слово «диагностика». Почему так произошло?
— Я бы с другого начал, учитывая то, что используется не совсем верная дефиниция. В нашей жизни нет ничего бесплатного. Действующим законодательством предусмотрена исключительно дефиниция «безвозмездно». То есть оказание медицинской помощи или тех или иных лекарственных средств, или диагностических систем на безвозмездной основе. Но это не значит, что они являются бесплатными, потому что все имеет свою цену и оплачено за счет налогов граждан Украины.
Что касается того, что происходит в Украине. Понимаете, что хуже плохой реформы может быть только незаконченная реформа. Тем более, в условиях чрезвычайной ситуации — всемирной пандемии коронавируса. Это весьма большая проблема для нашего населения.
Изменился механизм финансирования медицинской отрасли, а именно учреждения здравоохранения и фонд заработной платы медицинских работников финансируются за счет оплаты медицинских услуг. Несмотря на это, основной проблемой медицинской отрасли в настоящее время является то, что тарифы на медицинские услуги не являются экономически обоснованными. Они рассчитаны так, что не берется во внимание себестоимость затрат на эти услуги.
НСЗУ, Минздрав и Кабмин пошли следующим путем — взяли общее количество имеющихся средств, разделили его на определенное количество нозологических форм и количество случаев, которые за год происходят по тем или иным болезнями. И так вычислили среднюю цифру, взятую с потолка. В настоящее время из-за такого механизма финансирования, к сожалению, медицинская система начинает входить в коллапс.
— Давайте анализировать документ по пунктам. Визит к стоматологу будут покрывать лишь на сумму до 116 гривен. Я что-то не совсем понимаю, что сейчас можно сделать у стоматолога на 116 гривен.
— Можно поздороваться с врачом-стоматологом за эти средства
— Что еще?
— Как вы знаете, у нас стоматологическая помощь всегда процентов на 90 была коммерческой или хозяйственно-расчетной, или находится в частном секторе. Для определенных категорий населения предусматриваются те или иные социальные программы стоматологической помощи. Поэтому для нас не новость, что стоматологическая помощь в стране является коммерческой.
— А если она является коммерческой, то зачем прописывать эти 116 гривен? Это странно.
— Потому, что соответствии с Конституцией Украины, ст. 49 Закона Украины «Об основах законодательства в здравоохранении», у нас якобы вся медицинская помощь и медицинское обеспечение являются бесплатными. То есть все оплачено нашими налогами заранее. Но мы видим, что на самом деле государство свою функцию медицинского обеспечения населения не выполняет в полном объеме.
— Также важен и интересен пункт — появилась программа сопровождения беременных в амбулаторных условиях. На это выделяют 720 гривен в месяц. Этой суммы хватит?
— Если течение беременности является физиологически нормальным то, возможно, этого достаточно. Но учитывая то, что нужно большое количество лабораторно-диагностических мероприятий пройти, скрининга непосредственно и ультразвуковой диагностики, то 720 гривен… Вы посмотрите, сколько в частной клинике стоит, например, ультразвуковая диагностика.
— То есть 720 гривен — это нормально, если все очень-очень хорошо?
— Да, очень-очень хорошо.
— У нас предоставлялись услуги по диагностике и лечению онкобольных. Теперь из названия программы исчезло слово «диагностика». Человек с подозрением на рак должен делать диагностику за свои средства, а затем государство как-то поможет?
— С онкологией в нашей стране катастрофа. Я знаю это не только в связи со своей профессиональной деятельностью. К сожалению, у меня отец сейчас онкобольной. Наша семья также столкнулась с этой проблемой.
С 31 декабря 2016 года в нашей стране отсутствует национальная программа по борьбе с онкологическими заболеваниями. То есть у нас нет национальной программы, предусматривающей целевые средства, которые были бы направлены непосредственно на онкологические болезни. Это первое.
Во-вторых, в мире уже признали, что в ближайшие 20-30 лет онкологические заболевания выйдут на первое место и даже обойдут сердечно-сосудистые заболевания. Несмотря даже на такой всемирной прогноз, у нас в настоящее время абсолютно отсутствует система онкопревенции. У нас достаточно высокий уровень, каждый год регистрируется миллион новых заболеваний онкологией. Чем раньше мы диагностируем онкологическое заболевание, тем лучше мы можем его пролечить и продлить жизнь, улучшить качество жизни наших граждан. В настоящее время у нас в основном обращаются за онкологической помощью граждане с запущенными формами болезней. Поэтому у нас самый высокий уровень смертности от онкологических заболеваний в Европе.
— Опять же, здесь возникает вопрос диагностики, которую убрали.
— Диагностики и в первую очередь онкопревенции, то есть профилактики, онкологического скрининга для того, чтобы система работала на опережение. Предупредить болезнь намного дешевле, чем ее лечить. Тем более лечить сложные и запущенные формы болезни. Это говорит только об одном — невежество органов государственной власти, потому что они не совсем верно расставили акценты.
МРТ
Фото: pixabay.com
— У нас появилась более подробная программа готовности реагирования на инфекционные заболевания и эпидемии. Давайте говорить не только о коронавирусе. Мы сейчас на каком этапе реформирования?
— В нашей стране в настоящее время 25 административно-территориальных единиц, подконтрольных центральной власти. Это 24 области и город Киев. Как вы думаете, сколько в Украине инфекционных больниц?
— Не знаю. Скажите.
— Областей у нас 24, а областных инфекционных больниц — 18.
— А если человек из области, где нет такой больницы, то ему надо ехать в соседнюю область лечиться?
— Ну вот, оказывается, что есть такие проблемы. Накануне всемирной пандемии в декабря 2019 года Сумской областной совет проголосовал за ликвидацию Сумской областной инфекционной больницы.
— Она не нужна там?
— Оказалось, что не нужна. Есть интересная вещь. У нас достаточно большое количество кожно-венерологических диспансеров. Во времена военного коммунизма и советской власти они были созданы для противодействия сифилису и другим заболеваниям, передающихся половым путем. В настоящее время эта проблематика уже не столь актуальна. Тем более вся дерматология отошла к косметологии, а заболеваниями, передающимися половым путем, занимаются врачи-урологи или врачи-гинекологи. Но у нас есть большое количество кожно-венерологических диспансеров и непонятно, зачем они финансируются, зачем их такое большое количество, и почему инфекционные больницы ликвидируются, как в Сумской области, путем реорганизации и объединения с кожно-венерологическим диспансером. Какой в этом смысл, никто до сих пор не может понять.
— Как можно выйти из этой ситуации? Надо влиять на горсоветы или на кого?
— Согласно действующему законодательству, медицинское обеспечение и организация медицинской помощи — это прерогатива центральной власти.
Центральная власть должна не перекладывать всю эту проблематику на местное самоуправление и местные власти, а принять взвешенное решение, что на время чрезвычайной ситуации и всемирной пандемии нужно приостановить реформу, которая до сих пор не завершилась, и перейти на финансирование медицинской системы по целевым субвенциям и разрабатывать национальные целевые программы как раз по тем направлениям, которые сейчас являются критическими.
— Как эта программа?
— Нет. Это очередная имитация бурной деятельности.
— С июля в список бесплатных лекарств добавляется инсулин и препараты, которые прописывают при расстройствах психики и эпилепсии. Насколько серьезной является для Украины эта проблема? Я так понимаю, это связано с экологией и другими факторами?
— Это больше связано с пенсионным обеспечением пожилых людей. Например, у моего отца пенсия составляет 1800 гривен.
Фото: flickr.com
— Эпилепсия есть же не только у пожилых людей.
— Нет, но он диабетик, у него инсулинозависимая форма. Как вы понимаете, большая часть у него тратилась на лекарства. Сейчас благодаря программе «Доступные лекарства» он получает инсулин на безвозмездной основе. Это хороший путь прежде всего для тех незащищенных слоев населения, которые находятся в тяжелом финансовом положении. Мы должны продолжить развивать это направление.
— С диабетом понятно. Здесь указаны еще препараты, которые прописывают при расстройствах психики и эпилепсии.
— В этом есть потребность. Тем более, эпилепсия — это заболевание, которое приводит к потере трудоспособности. Люди становятся инвалидами. Они переходят к категории людей с определенными потребностями и являются социально незащищенными слоями населения. Тем более, детское население. Поэтому это актуально на данный момент.
— С 1 апреля в Украине начинают работать первые пункты Системы авиационной безопасности МВД — воздушная скорая помощь. У нас есть проблемы с наземной скорой помощью. Насколько мы вообще можем тратить деньги на воздушную помощь?
— Это актуально, но в ближайшее время реализовано не будет. Это очередная имитация бурной деятельности и политический пиар с целью получения определенных политических дивидендов. Я в свое время был начальником медицинского центра ГСЧС Украины и занимался вопросами аэромедицинской эвакуации, служил в Службе гражданской защиты и так же в Вооруженных силах Украины. Чтобы вы понимали, в настоящее время в системе МВД и непосредственно в Службе гражданской защиты есть один медицинский модуль для вертолета Airbus Eurocopter.
— А где он находится?
— В Нежине Черниговской области. В настоящее время, когда вертолет находится на дежурстве, и есть необходимость провести аэромедицинскую эвакуацию, то он из Киева с Жулян возвращается в пункт постоянной дислокации. Там монтируется медицинский модуль, и после этого он уже применяется по назначению.
Что касается самолетов, то в настоящее время в системе Министерства внутренних дел и Службы гражданской защиты есть один самолет — АН-26М.
Кроме того, у нас большой дефицит площадок для посадки вертолетов. Согласно действующему законодательству, сертифицировать эти площадки и поддерживать их техническое состояние должны балансодержатели. Например, в Киеве есть только в одном учреждении здравоохранения соответствующая сертифицированная площадка. Это Институт сердца Минздрава Украины, который возглавляет Борис Михайлович Тодуров. Как вы понимаете, учреждения здравоохранения не могут себе позволить такую роскошь — строить эти площадки, брать на баланс, поддерживать их техническую готовность. Это достаточно большие средства.
Но на самом деле санитарная авиация, как структурное подразделение Минздрава, у нас уже потеряна и недееспособна. Эту функцию взяла на себя Служба гражданской защиты, а именно — Государственная служба Украины по чрезвычайным ситуациям. Один вертолет — Airbus Eurocopter — выполняет задачи по назначению аэромедицинской эвакуации и самолет АН-26М.
— Сколько можно было купить карет скорой помощи за ту цену, за которую обошелся один медицинский вертолет?
— Здесь коррелировать очень трудно, учитывая то, что это вопрос оперативности.
— Ну не знаю, один вертолет — это 5 машин или 20?
— Нет. Вертолет способен принять одного пациента.
Фото: pixabay.com
— Денежный аспект интересует.
— Не могу сказать. Такую смету я не просчитывал.
— У нас сейчас крайняя необходимость, чтобы развивать медицинскую авиацию?
— Да. Учитывая то, что у нас сейчас идет развитие трансплантологии и трупной трансплантологии — это актуально. Нужно медицинские бригады очень быстро из одного места в другое транспортировать. Это возможно только с помощью авиации. Либо непосредственно органы донорские транспортировать, либо самих пациентов. Это становится актуальным в нашей стране. Недавно для этого применялась авиация ГСЧС. Национальный институт хирургии и трансплантологии проводил соответствующие трансплантации.
— Может это больше нужно для горной местности, где может, например, дороги размыть? Нужна ли авиация для каждого региона?
— Все зависит от тяжести травм или болезней пациента, который нуждается в помощи. Как вы понимаете, в регионах по тем или иным обстоятельствам нет соответствующей высокоспециализированной медицинской помощи. Поэтому для того, чтобы быстро доставить пациента туда, где есть высокоспециализированная медицинская помощь, санитарная авиация выходит на первый план. Например, если надо транспортировать пациента из Закарпатья в город Киев, автомобильным путем это займет почти сутки. А санитарная авиация на это потратит буквально несколько часов.
— Насколько я понимаю, у нас сейчас есть серьезная проблема дефицита кадров среди врачей. С начала 2020 года из Украины выехали более 66 тысяч врачей и медицинских работников. С одной стороны, у нас новая программа, но с другой — кто эту программу будет реализовывать, если люди уезжают.
— Катастрофическая ситуация. Я в 2006 году был командирован в Министерство здравоохранения. Там в то время готовили национальный доклад о состоянии системы здравоохранения и санитарно-эпидемиологическом благополучии. Как сейчас помню: по состоянию на 2006 год в системе здравоохранения Минздрава Украины было 200 тысяч врачей. По состоянию на 2021-й — у меня есть официальный ответ — это 154 тысячи врачей. То есть 46 тысяч только врачей мы потеряли в течение 15 лет. А что касается последнего года, то только в Киеве мы потеряли более 7 тысяч медицинских работников. Это катастрофическая ситуация, на самом деле.
Возвращаясь к медицинской авиации, основной проблемой был кадровый дефицит. Как вы понимаете, сформировать постоянно действующие бригады для аэромедицинской эвакуации довольно сложно. Во-первых, нужны высоко профессиональные мастера, а во-вторых, большой фонд заработной платы, чтобы они находились на боевом дежурстве.
— Я недавно слышал заявление одного депутата, что врачей, которые по каким-либо причинам отказываются вакцинироваться, надо увольнять. Кстати, это господин Гурин, депутат от правящей коалиции. При таком количестве людей, которые выезжают либо идут из профессии, мы можем позволить себе такие дополнительные потери?
— Не знаю. Насколько я помню, этот народный депутат — Дмитрий Гурин — в свое время был помощником у госпожи Супрун. К сожалению, мы знаем, что едва ли не самое большое количество медицинских работников покинули профессию именно во времена правления Супрун. Поэтому не этому депутату нужно подобные высказывания делать. Тем более, что медицинские работники и так системно покидают свою профессию. Как я говорю, медики голосуют ногами. Они идут из профессии.
— У нас есть данные, что две тысячи украинских врачей и три тысячи медработников подали заявки в польский центра по трудоустройству. На сколько больше они получат в Польше, по сравнению с Украиной?
— Гораздо. В десятки раз. Кроме всего, Польша упростила систему нострификации дипломов — упрощена система подтверждения украинских дипломов. Как вы понимаете, там заработная плата начинается от 1-1,6 тысячи евро. А средний уровень зарплаты врача в Украине составляет около 6 тысяч гривен.
Что касается среднего медицинского персонала — медицинских сестер — это 3-3,5 тысячи гривен. Столько получает медицинская сестра реанимационного отделения в том же Институте сердца Бориса Тодурова. Как вы думаете, будут ли медицинские работники покидать профессию, будут ли они ехать за границу? Конечно, будут.
— Это только первый шаг? Что будет дальше?
— В понедельник, 5 апреля, город Киев вводит жесткие карантинные меры. Знаете, с чем это связано? Не с тем, что есть дефицит коечного фонда или проблема с доступом к кислороду. Это как раз проблема, связанная с кадровым дефицитом. В настоящее время в столице не хватает врачей-реаниматологов.
Мало того, город Киев обратился за помощью к Национальной академии медицинских наук, к институтам, чтобы выделили дополнительный коечный фонд, и чтобы можно было задействовать медицинских работников ведомственной медицины для оказания медицинской помощи киевлянам. В настоящее время отсутствует правовой механизм, с помощью которого город Киев смог бы профинансировать этот коечный фонд Национальной академии медицинских наук. Отсутствует правовой механизм материально-технического обеспечения указанных институтов и оплаты фонда заработной платы медицинских работников.
— К чему может привести такой отток кадров?
— Если мы не поймем масштабы проблемы, то нас ожидает то, что сейчас происходит в Африке — в Мозамбике. Там система здравоохранения насчитывает 2700 медицинских работников, из которых два-три десятка — это врачи с высокой для Африки заработной платой, около 3 тысяч долларов. Но лишь 20-30 на всю страну. Возникает один вопрос: если мы пойдем по пути Мозамбика, то нужен ли нам такой центральный орган исполнительной власти в системе здравоохранения, как Минздрав?
Екатерина Черновол, Адриан Радченко.